А где ваш договор?
По дороге выясняю у клиентов, что практически все документы из бухгалтерии давно вывезены. Так сказать, в место, обеспечивающее их сохранность. К слову, здание бухгалтерии – юридический адрес совершенно другой фирмы, которая практически не имеет никакого отношения к «Олеан-Видиа», давно сменившей адрес прописки на московский. Фирма же ООО «Полежай», арендующая объекты отеля еще у одного ООО, последние год-два фактически лишь ведет бухучет приходно-расходных операций, связанных с функционированием отеля. Понятно, что никакой документации фирмы-фигуранта уголовного дела здесь нет и быть не может. Но от греха подальше убрали и основную часть документации «Полежая» за исключением текущей.
Бухгалтерия представляет собой одноэтажное здание в левом переднем углу территории отеля. Слева от здания в ограждении территории был оборудован запасной, служебный проезд. Основной вход в здание, с крыльцом, был с главной улицы. А с территории отеля в бухгалтерию меня провели через дверь служебного входа, выходящего прямо на территорию бассейна. В кабинете с тремя рабочими местами все уже «проистекало». Трое ицелопов в гражданке суровыми голосами взывали к директору фирмы, управляющей, склоняя его к покорности. Что они представляют силовые структуры, можно было безошибочно догадаться сразу, только ступив на порог. Так же безошибочно я определил, кто из них здесь главный. И тут же переключил свое внимание на номинального руководителя мероприятия – следователя местного отдела СКР. Поздоровавшись, я представился: «Адвокат Огородников. Игорь Владиславович. Как к вам обращаться?». И протянул ему заранее приготовленное удостоверение с ордером адвоката, выписанным на защиту интересов Святославы Андреевны и ООО «Полежай», которое официально располагалось в этом здании. На лицах – легкая растерянность. Ребята сегодня рассчитывали на более легкую добычу в лице нескольких испуганных женщин. Следователь почти сквозь зубы произнес: «Сергей Викторович». Следом – ожидаемый в подобных ситуациях «нежданчика» вопрос от «главного», засевшего сбоку: «А где ваш договор?». Короткий обмен репликами на тему «Довольно с вас и ордера». К слову, как минимум, в Москве и области последние несколько лет такие вопросы ни следователи, ни даже молодые опера давно не задают, видимо, овладев необходимыми азами общения с адвокатами.
При наличии ордера следователь не придумывает никаких оснований для того, чтобы не допустить моего здесь присутствия. От чего реальный рулящий, представившийся Артуром, как впоследствии выяснилось, тот самый опер ГУЭБиПК, «разрабатывающий» этот объект надоя в течение нескольких лет, явно не в восторге. Пытаюсь выяснить формальный статус и фактическую цель мероприятия. Оказывается, цель их прибытия – выемка документов фирмы-неплательщика, руководимой моей подзащитной. Прошу копию постановления. Какая прелесть – в постановлении действительно указана ООО «Олеан-Видиа» и ни слова об ООО «Полежай». Оказывается, именно это обстоятельство является предметом пререканий директора с ицелопами последние 15 минут до моего прихода. Понятно, что на практике опера и следователь могут под понятие «имеющих отношение к делу» сгрести и утащить к себе вообще всю продукцию бумажно-целлюлозной промышленности, обнаруженную на месте. К чему, к слову, довольно часто охотно они и прибегают. Когда – чтобы просто покошмарить коммерсов, чтоб были посговорчивее, а когда – на всякий случай, мол, потом разберемся, что не нужно. Естественно, проблемы овец волков не волнуют. Поэтому объяснять и жаловаться на то, что остановлена работа целого предприятия, и оно несет убытки – пустое сотрясание воздуха и перевод бумаги. Интересы уголовного судопроизводства – интересы государства. А они превыше всего. Короче – возбуждай и властвуй.
Поупражнявшись взаимно какое-то время в красноречии, борцы с коррупцией и прочая, уразумев бесперспективность их акции, предложили поискать и выдать интересующие их документы добровольно. Со своей стороны, дабы зафиксировать расставание на дружелюбной ноте, я предложил сформулировать конкретный перечень таковых, пообещав обязательно оказать им в таком случае всемерное содействие, дабы избежать подобных ежедневных налетов, блокирующих всю работу бухгалтерии.
Перед уходом следователь передал мне для вручения моей подзащитной повторный вызов на допрос на следующий день в 9:30. Всем присутствовавшим в здании сотрудникам бухгалтерии и директору «Полежая» уже под личную роспись были вручены такие же вызовы на время с интервалом в 1 час. За сим правоохранители удалились.
Сегодня нас уже никто не побеспокоит. Время – около 15 час. На завтра – 8 допросов: один – подозреваемой и шесть – свидетелей из бухгалтерии, плюс директор ООО «Полежай». Предвижу интригу. У меня уже есть опыт участия в качестве адвоката у подозреваемого и одновременно, свидетелей по одному и тому же делу. И мне прекрасно известно отношение к этому следователей и оперативников, убежденных в том, что допускать такого адвокатского «беспредела» ни в коем случае нельзя. Известно и содержание УПК по этому вопросу. Но главное, в отличие от следователя и Ко, мне известна и позиция судов, которая была полностью на нашей стороне. А именно, если ранее свидетель по делу еще не допрашивался, у него по определению не может быть никаких противоречий в позиции с подозреваемым и обвиняемым. Следовательно, нет никаких препятствий и запретов на то, чтобы защиту подозреваемого и свидетелей осуществлял один адвокат. Правда, для этого нам пару лет назад пришлось пройти путь длиной почти в год, два суда первой и один – апелляционной инстанции. Но, с другой стороны, сроки по УПК поджимают отнюдь не адвоката. И если следователю действительно нужно допросить свидетеля, а не колотить понты, меряясь процессуальными приборами с адвокатом, то – вот он я. А если он идет на принцип, то пусть готовится к жалобам в суд по ст.125 УПК на отказ в допуске адвоката и запасется терпением ждать несколько месяцев вплоть до апелляции.
Никого из сотрудниц бухгалтерии по этому делу никогда не допрашивали. В принципе, было понятно, для чего решили выдернуть девочек, которые, об уклонении от налогов ничего не могли знать, но, по предположению следствия, раньше являлись сотрудниками «Олеан-Видиа» и имели то же рабочее место. Ожидаемым был и расчет следователя и Артура на то, что если моя подзащитная уже явно не выглядела легкой добычей, то от девочек-бухгалтеров-кассиров, оставшихся наедине с системой можно будет получить любой нужный текст допроса. По крайней мере, вероятность того, что на один день и почти на одно время им смогут привлечь еще сразу семь адвокатов, представлялась нереальной.
Как на самом деле будут развиваться события на следующий день я представлял себе с точностью 99,9%. Вариантов было всего два. То, что допрос Светланы Андреевны займет не более 15 минут, было очевидно. Текст ее показаний у меня будет готов в электронном и бумажном виде. Там краткая позиция – принципиальное отношение к подозрению без каких-либо нюансов и с отказом отвечать на любые вопросы. Если следователь откажется скопипастить наш текст – будет просто отказ по ст.51 Конституции. Это без вариантов. По остальным же свидетелям первый вариант был – отказ с моим участием от дачи показаний по ст.51. Тоже на все про все 1,5 часа на весь конвейер – по 15 минут на свидетеля. Но вероятность этого варианта была ничтожно мала. Основной рабочий вариант, исходя из моего опыта – это отказ в моем допуске в качестве адвоката каждого свидетеля под предлогом «противоречия позиций». В таком случае каждую девочку после непродолжительной дискуссии между мной и следователем, я должен был оставить наедине со следователем, где она должна была тупо повторить озвученную до этого фразу об отказе давать показания в связи с нарушением права на защиту – не допуском избранного ею адвоката. Для верности короткий текст, который нужно было повторить и вписать в протокол под видом собственноручных показаний или подписи – был подготовлен и распечатан для каждого свидетеля. В течение следующего часа был проведен подробный инструктаж, с каждой был заключен адвокатский договор, заполнены ордера, проведен небольшой тренинг. И примерно в 17 часов бухгалтерия разошлась по домам. Встреча была назначена здесь же, в офисе утром на 8:30 с тем, чтобы мы еще раз все повторили непосредственно перед допросом. Выезд к следователю был назначен на 9:15. Для этой цели был выделен служебный микроавтобус, используемый для трансфера гостей из отеля до аэропорта/вокзала и обратно.
Вечер был в моем распоряжении. Вернувшись в номер отеля, я переоделся и отправился на пляж. Стоило перевести дыхание перед завтрашним походом. До пляжа было не более 5 минут пешком по широкому переулку, вымощенному тротуарной плиткой с непрерывными рядами торговых боксов, пустовавших большей частью до начала сезона. На дворе – первая половина мая, хотя солнце припекало на полную, воздух уже прогрелся до 29, а вода, согласно информации на «ресепшн» – до 20-21 градусов. В Б. я был последний и единственный раз, когда мне было 6 лет. Каких-либо собственных воспоминаний об этом курорте и море у меня не было. Кроме, разве что, многократно рассказанных мамой каких-то наиболее ярких для нее эпизодах, которые я склонен был уже воспринимать за собственные «вспышки» из детства. Одна из них – расстилающиеся под крылом самолета бескрайние белоснежные горы и холмы, под и между которыми – зелень леса и синева моря. И эти снежные просторы после месяцев уже поднадоевшей летней жары, среди которой само воспоминание о зимнем бесшабашном веселье на снежных горках с санками… Словом, мысль об упущенной возможности испытать это новогоднее счастье посреди лета, казалась предательством со стороны мамы. И я изводил ее нытьем и жалобами, что она, не могла не знать что тут такое… А санки не взяла. И второе, – уставший от полуденного зноя и многочасового купания и пребывания на пляже ребенок, не желающий идти своими ногами на обед, орет во всю глотку, привлекая к себе внимание отдыхающих. А мама, то ли в воспитательных целях, то ли не имея возможности и желания потакать детским капризам, оставляет его стоять на раскаленной южным солнцем гальке. А ребенок постоянно болеет простудами, и мама «успокаивает» его пользой прогревания ног.
Правда, пляж, закрепленный за отелем, был в месте без гальки, среди песчаных дюн. Но море был таким же, как тогда, в далеком детстве. Как в рассказах мамы. Мелкое и теплое.
Закат солнца, как всегда на юге, был стремительным. Возвращение в отель. Ужин. Прогулка по набережной и возвращение в номер. Следующий день обещал быть весьма жарким.