Дело об антикоррупционном бизнесе. Курортный эпизод

Часть 1. «Возбуждай и властвуй» или Как я замещал Барщевского

Алексей* по телефону объяснил, что действует по поручению руководства холдинга. Само начальство — частично в Сочи, а, частично, как раз по этому неотложному делу, в Б., одном из курортных городов Черноморского побережья Кавказа. Задание ему сформулировали предельно кратко — оперативно связаться в Москве с кем-либо из известных адвокатов, готовых завтра-послезавтра выехать в регион.

По его словам, он пытался связаться с Михаилом Барщевским, но тот, вроде, оказался в отпуске. Впрочем, хотя руководство Алексея было реально готово нести соответствующие расходы, я допускаю, что просто часть наших звездных коллег, как бы это сказать,… не достаточно мобильны.

По обстоятельствам же дела требовалась готовность через два дня быть в Б. Не больше, не меньше. Надолго ли — это оставалась загадкой даже для самих моих клиентов. Дело в том, что по возбужденному накануне уголовному делу генеральный менеджер одного из отелей компании на 12 мая была вызвана на допрос в качестве подозреваемой. И как будут развиваться дальнейшие события, просчитать было невозможно. Тема уголовного дела — уклонение от уплаты налогов с организации в особо крупном размере. Отель находился как раз в Б., где было зарегистрировано до некоторого времени, и ЗАО, входившее в состав холдинга, от имени которого отель осуществлял свою деятельность.

Любому, знакомому с реалиями ведения бизнеса в современной России, понятно, что настоящей целью уголовного преследования была, конечно, не эта женщина — крупный, но все-таки наемный руководитель одного из наиболее прибыльных активов холдинга. Именно поэтому Алексею была поставлена задача найти статусного адвоката. Это, во первых, должно убедить номинальную подозреваемую, что ее не собираются сдавать ни при каких обстоятельствах, с другой, — продемонстрировать заказчикам и исполнителям уголовного преследования способность и возможности к серьезной защите.

После принципиального подтверждения моей готовности вылететь, Алексей согласовал с руководством мои условия. И на следующий день Алексей подписал со мной договор в интересах гражданки О. на оказание ей юридической помощи, включая защиту от уголовного преследования. В завершение я передал ему свои паспортные данные для бронирования и оплаты . Пока в один конец… К вечеру мне на электронную почту пришел электронный билет на заранее согласованный рейс до Б. Оставалось согласовать по телефону с местными товарищами детали встречи и обменяться контактами.

Вскоре позвонила Святослава Андреевна* женщина средних лет с приятным голосом, она оказалась, по интонациям и манере – одновременно весьма деловой, интеллигентной, довольно простой и обходительной в общении.

Отель на второй линии (и одноименное ЗАО) имел непосредственное отношение к крупнейшему в России тур-оператору «Олеан-Видиа» (наименования и имена изменены), специализирущемуся на внутреннем туризме. Было установлено: холдинг, в состав которого входят, в том числе, крупные курортные объекты Краснодарского края, стал объектом вымогательства и шантажа со стороны местного УЭБиПК.

Около четырех лет назад через менеджмент парк-отеля руководству компании было предложено «абонентское обслуживание». Была озвучена сумма, выплата которой, якобы, гарантировала отсутствие каких-либо проблем по линии УЭБиПК, включая налогового характера. Предложение было доведено до «конечных бенефициаров», но ими бескомпромиссно отвергнуто Более того, юрлица холдинга юридически «переехали» в Москву под юрисдикцию налоговых и правоохранительных органов. На этом курортный эпизод как будто должен был закончиться. Ибо «корова» становилась уже не «ихней» и, согласно неписаным правилам российских реалий, право доить ее переходило к более адекватным, по мнению бизнесменов, московским «доярам». Но не тут-то было. То ли уплывающий «надой» для курортных смежников очень уж жирным, то ли их поразила наглость «коровы», вот так вот запросто пославшей их на соседний ху…тор. То ли всего понемногу…

Коррумпированным полицейским курортного региона удалось инициировать налоговую проверку переехавших в столицу юрлиц за предыдущий период с привлечением налоговых органов Центрального аппарата ФНСР и, затем, Москвы. Было возбуждено уголовное дело в отношение топ-менеджера одного из объектов размещения (парк-отеля)…

Но все это я выяснил уже на месте. Вопрос с размещением, по понятным причинам, не стоял. Фешенебельный отель, где мне предстояло поселиться, назвали «многообещающим» словом «пансионат».

Чуть более двух часов полета и не более 10 минут дороги от аэропорта, и новая «Toyota Camry» въехала на территорию отеля. Аслан*, водитель и по совместительству сын Святославы Андреевны проводил меня до reception, там уже ждали «спец-гостя»… Отель работал по системе AI, и, хотя время завтрака уже закончилось, «шведский стол» почти опустел, меня проводили в VIP- зал ресторана, где кое-что из обычного ассортимента специально было оставлено на столах. Через сорок минут здесь же была запланирована встреча с клиентами, на которой меня ввели в курс дела, начавшегося четыре года назад.

Из Сочи на встречу должен был подъехать сам Алексей Григорьевич с компаньоном, главбухом холдинга и местным юристом. От отеля были привлечены главный бухгалтер, бывший финансовый директор и, собственно, сама Святослава Андреевна.

Перекусив за двадцать минут, у меня оставалось еще столько же до встречи, и я не без интереса не спеша обошел небольшую, но очень ухоженную территорию. Корпуса отеля размещались среди сосен, напоминая родное Протвино, а территория вокруг бассейна и SPA была, где это уместно, засажена кустами и всякой южной растительностью.

Встреча началась вовремя. Со стороны клиентов присутствовал целый консилиум, отчего я чувствовал себя первое время, как невеста на смотринах. Но завершилась встреча скоропостижно. Впрочем, это помогло мне, с одной стороны, сразу почувствовать напор оппонентов и плотность во времени событий, с которыми придется сталкиваться. А с другой – сразу погрузиться в реальную работу. Короче, меньше чем через час из бухгалтерии отеля поступил сигнал SOS. К ним с выемкой, естественно, без всякого предупреждения, заявился следователь местного СКР в сопровождении двух оперов местного же УЭБиПК, опекавших «фирму» с самого начала. Наспех заполнив недостающие поля ордера адвоката, я в сопровождении Святославы Андреевны проследовал в здание прокуратуры, находящееся неподалеку – у самого забора, отделяющего зону pool-beach от административной части отеля.

Часть 2. А где ваш договор?

По дороге выясняю у клиентов, что практически все документы из бухгалтерии давно вывезены. Так сказать, в место, обеспечивающее их сохранность. К слову, здание бухгалтерии – юридический адрес совершенно другой фирмы, которая практически не имеет никакого отношения к «Олеан-Видиа», давно сменившей адрес прописки на московский. Фирма же ООО «Полежай», арендующая объекты отеля еще у одного ООО, последние год-два фактически лишь ведет бухучет приходно-расходных операций, связанных с функционированием отеля. Понятно, что никакой документации фирмы-фигуранта уголовного дела здесь нет и быть не может. Но от греха подальше убрали и основную часть документации «Полежая» за исключением текущей.

Бухгалтерия представляет собой одноэтажное здание в левом переднем углу территории отеля. Слева от здания в ограждении территории был оборудован запасной, служебный проезд. Основной вход в здание, с крыльцом, был с главной улицы. А с территории отеля в бухгалтерию меня провели через дверь служебного входа, выходящего прямо на территорию бассейна. В кабинете с тремя рабочими местами все уже «проистекало». Трое ицелопов в гражданке суровыми голосами взывали к директору фирмы, управляющей, склоняя его к покорности. Что они представляют силовые структуры, можно было безошибочно догадаться сразу, только ступив на порог. Так же безошибочно я определил, кто из них здесь главный. И тут же переключил свое внимание на номинального руководителя мероприятия – следователя местного отдела СКР. Поздоровавшись, я представился: «Адвокат Огородников. Игорь Владиславович. Как к вам обращаться?». И протянул ему заранее приготовленное удостоверение с ордером адвоката, выписанным на защиту интересов Святославы Андреевны и ООО «Полежай», которое официально располагалось в этом здании. На лицах – легкая растерянность. Ребята сегодня рассчитывали на более легкую добычу в лице нескольких испуганных женщин. Следователь почти сквозь зубы произнес: «Сергей Викторович». Следом – ожидаемый в подобных ситуациях «нежданчика» вопрос от «главного», засевшего сбоку: «А где ваш договор?». Короткий обмен репликами на тему «Довольно с вас и ордера». К слову, как минимум, в Москве и области последние несколько лет такие вопросы ни следователи, ни даже молодые опера давно не задают, видимо, овладев необходимыми азами общения с адвокатами.

При наличии ордера следователь не придумывает никаких оснований для того, чтобы не допустить моего здесь присутствия. От чего реальный рулящий, представившийся Артуром, как впоследствии выяснилось, тот самый опер ГУЭБиПК, «разрабатывающий» этот объект надоя в течение нескольких лет, явно не в восторге. Пытаюсь выяснить формальный статус и фактическую цель мероприятия. Оказывается, цель их прибытия — выемка документов фирмы-неплательщика, руководимой моей подзащитной. Прошу копию постановления. Какая прелесть – в постановлении действительно указана ООО «Олеан-Видиа» и ни слова об ООО «Полежай». Оказывается, именно это обстоятельство является предметом пререканий директора с ицелопами последние 15 минут до моего прихода. Понятно, что на практике опера и следователь могут под понятие «имеющих отношение к делу» сгрести и утащить к себе вообще всю продукцию бумажно-целлюлозной промышленности, обнаруженную на месте. К чему, к слову, довольно часто и охотно они прибегают. Когда — чтобы просто покошмарить коммерсов, чтоб были посговорчивее, а когда — на всякий случай, мол, потом разберемся, что не нужно. Естественно, проблемы овец волков не волнуют. Поэтому объяснять и жаловаться на то, что остановлена работа целого предприятия, и оно несет убытки – пустое сотрясание воздуха и перевод бумаги. Интересы уголовного судопроизводства – интересы государства. А они превыше всего. Короче – возбуждай и властвуй.

Поупражнявшись взаимно какое-то время в красноречии, борцы с коррупцией и прочая, уразумев бесперспективность их акции, предложили поискать и выдать интересующие их документы добровольно. Со своей стороны, дабы зафиксировать расставание на дружелюбной ноте, я предложил сформулировать конкретный перечень таковых, пообещав обязательно оказать им в таком случае всемерное содействие, дабы избежать подобных ежедневных налетов, блокирующих всю работу бухгалтерии.

Перед уходом следователь передал мне для вручения моей подзащитной повторный вызов на допрос на следующий день в 9:30. Всем присутствовавшим в здании сотрудникам бухгалтерии и директору «Полежая» уже под личную роспись были вручены такие же вызовы на время с интервалом в 1 час. За сим правоохранители удалились.

Сегодня нас уже никто не побеспокоит. Время – около 15 час. На завтра — 8 допросов: один — подозреваемой и шесть – свидетелей из бухгалтерии, плюс директор ООО «Полежай». Предвижу интригу. У меня уже есть опыт участия в качестве адвоката у подозреваемого и одновременно, свидетелей по одному и тому же делу. И мне прекрасно известно отношение к этому следователей и оперативников, убежденных в том, что допускать такого адвокатского «беспредела» ни в коем случае нельзя. Известно и содержание УПК по этому вопросу. Но главное, в отличие от следователя и Ко, мне известна и позиция судов, которая была полностью на нашей стороне. А именно, если ранее свидетель по делу еще не допрашивался, у него по определению не может быть никаких противоречий в позиции с подозреваемым и обвиняемым. Следовательно, нет никаких препятствий и запретов на то, чтобы защиту подозреваемого и свидетелей осуществлял один адвокат. Правда, для этого нам пару лет назад пришлось пройти путь длиной почти в год, два суда первой и один – апелляционной инстанции. Но, с другой стороны, сроки по УПК поджимают отнюдь не адвоката. И если следователю действительно нужно допросить свидетеля, а не колотить понты, меряясь процессуальными приборами с адвокатом, то — вот он я. А если он идет на принцип, то пусть готовится к жалобам в суд по ст.125 УПК на отказ в допуске адвоката и запасется терпением ждать несколько месяцев вплоть до апелляции.

Никого из сотрудниц бухгалтерии по этому делу никогда не допрашивали. В принципе, было понятно, для чего решили выдернуть девочек, которые, об уклонении от налогов ничего не могли знать, но, по предположению следствия, раньше являлись сотрудниками «Олеан-Видиа» и имели то же рабочее место. Ожидаемым был и расчет следователя и Артура на то, что если моя подзащитная уже явно не выглядела легкой добычей, то от девочек-бухгалтеров-кассиров, оставшихся наедине с системой можно будет получить любой нужный текст допроса. По крайней мере, вероятность того, что на один день и почти на одно время им смогут привлечь еще сразу семь адвокатов, представлялась нереальной.

Как на самом деле будут развиваться события на следующий день я представлял себе с точностью 99,9%. Вариантов было всего два. То, что допрос Светланы Андреевны займет не более 15 минут, было очевидно. Текст ее показаний у меня будет готов в электронном и бумажном виде. Там краткая позиция – принципиальное отношение к подозрению без каких-либо нюансов и с отказом отвечать на любые вопросы. Если следователь откажется скопипастить наш текст – будет просто отказ по ст.51 Конституции. Это без вариантов. По остальным же свидетелям первый вариант был – отказ с моим участием от дачи показаний по ст.51. Тоже на все про все 1,5 часа на весь конвейер – по 15 минут на свидетеля. Но вероятность этого варианта была ничтожно мала. Основной рабочий вариант, исходя из моего опыта – это отказ в моем допуске в качестве адвоката каждого свидетеля под предлогом «противоречия позиций». В таком случае каждую девочку после непродолжительной дискуссии между мной и следователем, я должен был оставить наедине со следователем, где она должна была тупо повторить озвученную до этого фразу об отказе давать показания в связи с нарушением права на защиту – не допуском избранного ею адвоката. Для верности короткий текст, который нужно было повторить и вписать в протокол под видом собственноручных показаний или подписи — был подготовлен и распечатан для каждого свидетеля. В течение следующего часа был проведен подробный инструктаж, с каждой был заключен адвокатский договор, заполнены ордера, проведен небольшой тренинг. И примерно в 17 часов бухгалтерия разошлась по домам. Встреча была назначена здесь же, в офисе утром на 8:30 с тем, чтобы мы еще раз все повторили непосредственно перед допросом. Выезд к следователю был назначен на 9:15. Для этой цели был выделен служебный микроавтобус, используемый для трансфера гостей из отеля до аэропорта/вокзала и обратно.

Вечер был в моем распоряжении. Вернувшись в номер отеля, я переоделся и отправился на пляж. Стоило перевести дыхание перед завтрашним походом. До пляжа было не более 5 минут пешком по широкому переулку, вымощенному тротуарной плиткой с непрерывными рядами торговых боксов, пустовавших большей частью до начала сезона. На дворе – первая половина мая, хотя солнце припекало на полную, воздух уже прогрелся до 29, а вода, согласно информации на «ресепшн» — до 20-21 градусов. В Б. я был последний и единственный раз, когда мне было 6 лет. Каких-либо собственных воспоминаний об этом курорте и море у меня не было. Кроме, разве что, многократно рассказанных мамой каких-то наиболее ярких для нее эпизодах, которые я склонен был уже воспринимать за собственные «вспышки» из детства. Одна из них – расстилающиеся под крылом самолета бескрайние белоснежные горы и холмы, под и между которыми — зелень леса и синева моря. И эти снежные просторы после месяцев уже поднадоевшей летней жары, среди которой само воспоминание о зимнем бесшабашном веселье на снежных горках с санками… Словом, мысль об упущенной возможности испытать это новогоднее счастье посреди лета, казалась предательством со стороны мамы. И я изводил ее нытьем и жалобами, что она, не могла не знать что тут такое… А санки не взяла. И второе, — уставший от полуденного зноя и многочасового купания и пребывания на пляже ребенок, не желающий идти своими ногами на обед, орет во всю глотку, привлекая к себе внимание отдыхающих. А мама, то ли в воспитательных целях, то ли не имея возможности и желания потакать детским капризам, оставляет его стоять на раскаленной южным солнцем гальке. А ребенок постоянно болеет простудами, и мама «успокаивает» его пользой прогревания ног.

Правда, пляж, закрепленный за отелем, был в месте без гальки, среди песчаных дюн. Но море был таким же, как тогда, в далеком детстве. Как в рассказах мамы. Мелкое и теплое.

Закат солнца, как всегда на юге, был стремительным. Возвращение в отель. Ужин. Прогулка по набережной и возвращение в номер. Следующий день обещал быть весьма жарким.

Часть 3. Свидетельский конвейер

Девушка с «ресепшн» разбудила меня телефонным звонком в номер ровно в 8:00. Как я и просил накануне вечером по дороге с пляжа в свой корпус. Завтрак в основном ресторане начинался не позже восьми утра, в следственном отделе я планировал пробыть, как минимум, до обеда. Но по опыту, мероприятие могло вылиться в противостояние до позднего вечера. А я еще не расстался с надеждой улететь домой вечерним рейсом. И тогда, скорее всего, этот завтрак мог оказаться для меня единственным полноценным приемом пищи. Так что до встречи с бухгалтерией у меня было не менее 20 минут на то, чтобы «заправиться» на целый день. Репетиция с толпой бухгалтеров (весьма юных и, как мне показалось, всех до одного симпатичных и словоохотливых созданий) прошла в стандартном режиме. Допрос директора ООО «Полежай», довольно жесткой женщины средних лет, отказавшейся накануне от получения повестки и стремительно покинувшую бухгалтерию в неизвестном для ицилопов направлении (через запасной выход), мы решили оставить на потом.

У входа на административную часть территории парк-отеля ждал белый со сплошной чёрной полосой наглухо тонированных стекол «Мерседес» на 12 пассажиров. Следственный отдел находился почти на противоположном конце города вдали от набережной, в районе, больше напоминавшем новостройку, чем деловой центр. Контора разместилась в небольшой одноэтажной пристройке, спроектированной в виде неотъемлемой части многоэтажного кирпичного жилого дома. По соседству, справа и слева от крыльца с дешёвой стальной дверью без каких-либо вывесок или, хотя бы, табличек, располагались офисы каких-то мелкотравчатых предпринимательских контор типа «турагентство-салон красоты-недвижимость», магазины электротоваров или сантехники. Через «дорогу» (постоянный асфальт то ли еще планировали укладывать, то ли он сошёл за давностью лет) напротив можно было угадать зародыш рынка стройматериалов. То ли в силу неудобства и удаленности этого района, то ли просто из-за «нераскрученности» этого места, оно явно не кишело покупателями даже в час пик.

Микробус был в нашем распоряжении до конца мероприятия. Я попросил девочек оставаться в автобусе и не светиться. По крайней мере, до окончания нашего со Святославой Андреевной визита к следователю. Не было смысла афишировать детали организации этого мероприятия, изначально ставившей под сомнение развитие событий этого дня, как их представлял себе следователь. По крайней мере в момент, когда он выписывал девочкам повестки на время с интервалом в 1 час, начиная с 10:30. Да и элементарно каждый следующий свидетель не должен был выглядеть, как очередной посетитель из экскурсионного автобуса, зафрахтованного его начальницей и моей подзащитной и откомандированный ею же помогать обвинению за счет и под контролем фирмы. На первого свидетеля я отводил времени примерно столько же, как и на Святославу Андреевну и ненамного меньше запланированного следователем часа. Может быть, минут сорок-пятьдесят. Остальные, по моим прикидкам, должны «встать на поток» и вылетать на улицу каждые пятнадцать-двадцать минут. Так что гонять автобус с водителем даже за каждыми двумя следующими свидетелями на другой конец города я смысла не видел. По крайней мере, пока. Именно поэтому мы загрузили весь свидетельский состав к 9:30 – времени, указанному в повестке моей подзащитной.

Ордер на защиту подозреваемой у меня был выписан загодя, а мое появление после вчерашнего знакомства для следователя неожиданностью стать не должно было. Впрочем, как и для меня — появление опера Артура в кабинете следователя после того, как примерно через 30-35 минут я покинул кабинет со Святославой Андреевной и к 10:30 вернулся туда с первым свидетелем — самой храброй (или спешащей к заброшенным бухгалтерским документам) из сотрудниц «Полежая», являвшейся, по стечению обстоятельств, главным бухгалтером по имени Юля.

Ничего интересного для себя от визита подозреваемой в сопровождении московского адвоката ни Сергей Викторович, ни опер Артур, видимо, как и я, не ожидали. Поэтому ее допрос, если можно это так назвать в связи с нашей позицией «воспользоваться правом, предоставленным статьей 51 Конституции», занял не более получаса. Это вместе с заполнением установочных данных и прочими формальностями в виде оформления подписки о невыезде.

— Здравствуйте, Сергей Викторович…

— До свидания, Сергей Викторович…

Я ожидал перед уходом какого-нибудь вопроса насчет того, что мне известно, будут ли вызванные свидетели. У меня даже был готов ответ на этот счет. Так, ничего конкретного, чтобы не давать преждевременного повода утвердиться во мнении, что руководство фирмы контролирует весь процесс… Но вопроса не последовало.

Либо он очень умный и все понимает, промелькнула у меня мысль, либо просто такой выдержанный и флегматичный и просто «подтормаживает» в общении. Мысли, что он тупо не рассчитывал увидеть меня через несколько минут, входящим в кабинет с первым свидетелем, честно, скажу, мне в голову тогда не пришло…

Когда мы вернулись к микробусу, стоявшему метрах в 15 от крыльца, к ступеням которого то и дело выходили покурить молодые люди и девушки в гражданке и при погонах, у нас до визита с Юлей оставалось еще достаточно времени, чтобы кратко подвести итоги первого мероприятия и скорректировать дальнейшую программу. Точнее, так как держать здесь генерального директора даже в течение полутора-двух часов (а быстрее не получилось бы даже по самым оптимистичным прогнозам) не было никакой необходимости, девочки, чтобы не светиться на улице перед конторой, согласились проехаться со своим шефом до отеля и вернуться обратно уже без неё. У кого-то появились неотложные дела «минут на 10». С учетом понемногу проснувшегося курортного трафика на дорогу должно было уйти времени не более, чем оставалось до половины двенадцатого – времени, указанного в повестке второго свидетеля. Но реально, девочки должны были вернуться минут через сорок, это максимум. Конечно, мне (и, особенно, двоим последним из вызванных на 16:30 и 17:30) не хотелось торчать здесь до конца рабочего дня. А если бы включился «конвейер», то шестеро свидетелей у нас пролетели бы еще до обеда и тогда я успевал на вечерний рейс, что-то в районе шести вечера. Но с другой стороны, посвящать во все эти нюансы «противную сторону» ни к чему. Решать проблемы (хотя возможность уже сегодня вернуться домой вряд ли так можно назвать) будем по мере их возникновения.

Автобус с девушками, хлопнув дверями, развернулся на пустыре, поднял огромные клубы пыли (дождя здесь не было, как минимум, месяц), повернул налево и скрылся за углом, а мы с Юлей направились к тому же крыльцу со стальной дверью без вывесок и табличек.

Как и в первый раз, сержант из вневедомственной охраны МВД, выяснив цель визита и проверив документы, позвонил в кабинет Сергея Викторовича, одновременно записывая Юлины данные в разлинованную тетрадь. Три или четыре поворота по узкому и темному коридору-лабиринту пристройки, в тупиках которого складировалась старая или сломанная мебель и какие-то коробки с бумагами. Кабинет следователя.

— Здравствуйте, Сергей Викторович, — я протянул ему ордер адвоката на защиту интересов Юлии М. в качестве свидетеля…

В ответ – тишина. Пауза затянулась, от чего я внутренне (а, возможно, и не только) невольно улыбнулся. Только теперь, увидев его лицо, стала для меня очевидной мысль, которая не пришла мне в голову на выходе со Станиславой Андреевной. Покидая его кабинет в первый раз, выяснив, что ни завтра, ни на ближайшие дни никаких следственных действий с подозреваемой не предвидится, я поинтересовался вечерними рейсами на Москву. Видимо, это дополнительно придало ему уверенности, что моя миссия здесь выполнена и ранее, чем через неделю, он меня не увидит.

Убедившись в отсутствии возражений со стороны хозяина кабинета, я предложил присесть Юле, заняв место напротив неё слева от Сергея Викторовича. За спиной Юли сидел Артур. Я специально занял место так, чтобы видеть одновременно и её, и Артура, оказавшегося у нее за правым плечом.

Дабы заполнить образовавшуюся паузу и, одновременно, воспользовавшись некоторым замешательством, я попросил следователя, внимательно изучавшего ордер, расписаться на обратной стороне корешка, оставшегося в ордерной книжке. Пока на его лице отображалась плохо скрываемая напряженная работа мысли, ручка в левой руке механически вывела автограф.

— И дату, пожалуйста, — попросил я, — стандартная, вроде бы, процедура…

Осознав, что мой визит всерьез и надолго, Сергей Викторович попросил Артура приглядеть за нами и вышел из кабинета, прихватив папку с делом и только что вложенный в нее мой ордер №2. На вид обоим правоохранителям было лет по 30-32, как и абсолютному большинству молодых людей, которых мы наблюдали с сигаретами у крыльца местного СледКома. Что ж, своевременное решение, — надо думать, его руководитель, к которому он пошел за консультацией, должен быть старше и опытнее. Впрочем, не обязательно. Как ни прискорбно, последнее десятилетие моей практики сопровождалось наблюдениями, согласно которым во главу угла в вопросах кадров в госструктурах ставились отнюдь не профессионализм, опыт или компетентность вообще. При том, что все еще попадались исключения из этого печального правила. Но это были именно исключения, которые, только подтверждали правило.

После возвращения (прошло не менее четверти часа) Сергей Викторович, явно получив руководящие разъяснения, выглядел вполне уверенно. Войдя в кабинет, он протянул мне мой ордер с вердиктом, не терпящим возражений, что я не могу участвовать в допросе свидетеля, так как уже защищаю интересы подозреваемого.

Ничего нового для себя я не услышал, разве что версия могла бы быть и более навороченной и близкой к первоисточнику. Поэтому я дежурно напомнил, что, «насколько я помню», Уголовно-процессуальный кодекс не допускает участия одного адвоката в защите двух подозреваемых или обвиняемых, интересы которых противоречат друг другу. Юлия М. (впрочем, как и все, оставшиеся в микробусе) не являлась ни подозреваемой, ни обвиняемой. Не говоря уже о том, что о каких-либо противоречиях их интересов интересам только что вышедшей отсюда Святославы Андреевны, можно было только строить догадки, так как они пока никак не проходили по делу.

Понятно, что у меня не было ни намерения ни шансов родить истину в споре с хозяином кабинета или, тем более, переубедить его. Особенно после его возвращения в кабинет с вполне себе обязательными для него «ЦУ» в виде разъяснений УПК РФ со стороны начальства или старших товарищей. На этом повороте сегодняшнего сценария моей задачей была фиксация факта отказа в допуске избранного Юлией адвоката. А задачей Юли после того, как я покину этот кабинет и она формально останется наедине со следователем и опером — придерживаться заготовленного текста и поведения, оговоренного ранее. Конечно, я не собирался далеко уходить, а, по возможности, намеревался оставаться в коридоре за дверью кабинета следователя, чтобы в любой момент оказать ей посильную поддержку. Хотя бы морально-психологическую.

Я безропотно согласился покинуть кабинет, как только получу от следователя официальное подтверждение об отказе в моем допуске.

— Вы должны меня понять, мне не нужны проблемы с Адвокатской Палатой, так как у меня без вашего отказа будет неисполненное без уважительных причин соглашение с клиентом.

Через пять минут после возвращения Сергея Викторовича с очередной начальственной консультации у меня в руках была бумага с подписью и печатью, из которой следовало, что я не был допущен к выполнению своего долга… И я удалился за дверь, дав Юле последние краткие наставления, что в случае чего она вправе в любой момент покинуть это помещение и даже звать на помощь. При этом, многозначительно посмотрев на Артура, так как именно его интерес к девочкам, оставшимся наедине с системой в его лице, вызывал основное беспокойство. Уж кому-кому, а мне было хорошо известно, что в подходящих условиях получить можно абсолютно любые показания, необходимые для того, чтобы загрузить кого нужно по полной программе.

По большому счету, Юле предстояло стать первопроходцем. И то обстоятельство, что именно она была первой из заготовленного нами «конвейера», играло нам на руку. Как ни как, она — главбух и в большей степени из всех своих подчиненных, ожидавших в автобусе своего выхода, имела определенную твердость и руководящий опыт. По факту же, сколько-нибудь реальное давление в кабинете следователя, когда за дверью маячит «зубастый» московский адвокат, вряд ли прошло бы. Но вынос мозга мог быть гарантирован. Конечно, вряд ли обойдется без угроз уголовной ответственностью за отказ от дачи показаний. Но эту тему мы накануне подробно отработали и мне показалось, что девочки прониклись. От Юли же требовалось лишь твердить, что она не желает давать показания до обеспечения ей права на защиту, гарантированного Конституцией. Именно так должно быть записано в протоколе. Так что ни о каком отказе речи идти не могло. Единственное, что еще работает в российском уголовном правосудии, так это право на адвоката. Это – наряду с гласностью, священная корова, которую власть имущие если и решатся принести в жертву «целесообразности», как до этого все остальные атрибуты справедливого и беспристрастного суда (состязательность сторон, независимость и прочая), то в самую последнюю очередь. Это уже будет или диктатура или революционный трибунал.

В случае необходимости, если следователь откажется печатать именно этот текст этот текст следовало выполнить собственноручно, когда протокол она получит для подписания.

В течение следующих десяти минут я успел дважды заглянуть в кабинет. При этом, Юля выглядела весьма растерянно и беспомощно, как минимум один раз и я не пожалел о том, что напомнил всем о своем присутствии рядом. Правда после второго раза охранник, оставивший свой пост у входной двери, явно не по своей инициативе, потребовал покинуть помещение отдела и «если меня никто не вызывал», ожидать на улице.

Юля появилась на крыльце примерно через пол часа. Выглядела она возбужденной и сердитой. Автобус уже давно стоял на прежнем месте и возле него прогуливалась следующая жертва, заготовленная вчера Артуром. Было уже примерно без четверти двенадцать. То есть, на первого свидетеля ушло почти полтора часа. Выяснять все подробно времени особо не было. Хотя главное, что меня интересовало, с учетом, что Юля жива и здорова – какой текст остался в протоколе за ее подписью. На мой вопрос она лишь протянула мне бумажку с текстом, который мы раздали каждой из девочек еще вчера: «В связи с отказом в допуске избранного мною адвоката, желаю воспользоваться правом, предоставленным мне статьей 51 Конституции РФ и ст.51 УПК РФ и отказываюсь от дачи показаний до обеспечения мне права на защиту».

Умница!

Следующие полтора часа мы в режиме ускоренного воспроизведения повторили визит с Юлей. Кабинет, ордер, письменный отказ в допуске, крыльцо, ожидание, выход очередной девочки. На каждый последующий дубль времени требовалось меньше, чем на предыдущий. Девушки входили со мной в кабинет следователя сразу после того, как предыдущая возвращалась в автобус, который мы к тому времени переместили в тень подальше от конторы. Хотя, делать и дальше секрет из явно и хорошо организованного и режиссированного мероприятия смысла больше не имело: один адвокат на всю толпу потенциальных свидетелей обвинения. Как говорится в одной Книге: «Какие вам еще нужны доказательства?»

Последняя, вызванная на 17:30, Татьяна находилась в кабинете после моего ухода не более 10 минут.

Можно было подвести итог этого дня.

На состоявшемся после обеда собрании с участием прибывших по такому случаю руководителей холдинга и собственника, я показал копию протокола допроса Святославы Андреевны и шесть письменных отказов в моем допуске, кратко обрисовал наиболее вероятное развитие событий на ближайшее время и попросил организовать мне билет и трансфер на ближайший рейс до Москвы.

Мой очередной визит в Б. был запланирован на следующую неделю. Конкретный день мы договорились согласовать ближе к визиту. Не допрошенной оставалась директор «Полежая» Валентина Васильевна, повестку которой не удалось вручить под роспись накануне. Но моих клиентов, да и меня, беспокоила одна из свидетельниц по имени Аля, ранее числившаяся у них финансовым директором. Несмотря на то, что благодаря запущенному к ее времени «конвейеру», сегодняшние «допросы» прошли по накатанной, Аля представляла самое настоящее слабое звено. Проживала она постоянно в Б. вдвоем с четырнадцатилетней дочерью. Уже дважды ей пытались вручить повестку по месту жительства, так как она с недавнего времени (по состоянию нервной системы) не работала в холдинге, но поддерживала хорошие отношения с руководством. На послеобеденной встрече она присутствовала. Что она боится всего и долго не сможет сдерживать осаду в мое отсутствие было очевидно. И, что самое неприятное, Артур, почувствовал в ней жертву, как настоящий хищник и, явно, собирался лишь дождаться удобного момента, чтобы остаться с жертвой наедине… Поэтому было решено отправить ее подлечить нервы в один из санаториев в Сочи недели на три за счет фирмы. От греха подальше.

Ради возможности попасть домой сегодня же я решил пожертвовать и ужином и морем, приготовленными на вторую половину дня и вечер. Билеты на рейс на Внуково 17:55 были в наличии. Даже эконом-класс, что, как я думал, для начала сезона не такая уж редкость. Хотя расходы на перелет по договору несли мои клиенты и эти деньги, явно были для них не последними, мне не хотелось, все-таки, выглядеть снобом, и я просил брать билет только «эконом» и даже готов был улететь позже.

Примерно за 3 часа до рейса сын Святославы Андреевны, убрав в багажник стоявшей у главного корпуса парк-отеля «Тойота-Камри» мою сумку, передал мне электронный билет и я, отлучившись на минутку на «ресепшн», куда забыл вернуть карточку-ключ от номера и попрощавшись с приветливыми сотрудницами, сел на переднее сиденье рядом с ним.

Уже в начале двенадцатого ночи я на заказанном еще из аэропорта Б. такси подъезжал к своему дому, откуда только вчера рано утром впервые выехал по этому делу.

Впереди было два выходных, но мне предстояло хорошенько подготовится к следующей неделе, большую часть которой мне, возможно, придется провести в Б.

Часть 4. Шесть жалоб и одна интрига.

Итак, во время следующего визита мне предстоял поход к следователю с недопрошенной Валентиной Васильевной, женщиной, как вы помните, с чувством собственного достоинства, заметным невооруженным глазом и достаточно строптивой. В целом, про таких говорят – палец в рот не клади. И в этом смысле, вроде бы, за нее можно было особенно не беспокоиться. Но по опыту, я уже знал, что от таких кадров можно ожидать подвоха совершенно в другом месте. Когда выстроена общая тактика, рассчитанная на следование ей всех без исключения участников действа, начальственные взбрыки амбиций могут вреда принести больше, чем махровая обывательская беспомощность юного создания из бухгалтерии. На самом деле, роль начальнице отводилась самая посредственная – делать, то, что до нее проделали уже шесть человек. Но, похоже, именно в этом и крылся подвох. Точнее, — в ее не удовлетворенности ролью статиста. Возможно, ее цепляла подчиненная функция во взаимоотношениях со мной. То ли в силу моего возраста, то ли просто в силу особенностей личной психологии. К тому же, как постепенно выяснялось, в их женском коллективе тоже, как в тихом омуте – было не без своих чертей. Вобщем, как бы это подипломатичней выразить… я в какой-то момент поймал себя на мысли, что вообще неприятности фирмы и Станиславы Андреевны, в частности, Валентина, похоже, отнюдь не воспринимала, как свои собственные.

Вторая задача, которую в этот раз мне предстояло решить в Б. – это организовать подачу в местный суд семи жалоб на действия следователя, отказавшего в допуске одного адвоката, избранного семью свидетелями. Седьмой после этого визита должна была стать Валентина Васильевна и, хотя на ее счет меня уже терзали смутные сомнения, проект жалобы я готовил заранее. Есть в УПК РФ такие нормы – статьи 123, 124 и 125, позволяющие обжаловать почти любое действие полиции начальнику следствия, прокурору и даже в суд. Прокурор города Б. и начальник Сергея Викторовича, предположительно, консультировавший его во время моего последнего визита в их контору, нам для этих целей явно не подходили. Да и схема с судебным обжалованием была мною уже ранее успешно обкатана в деле одного моего достаточно влиятельного клиента, по которому бригада следователей СКР меня тоже не хотели допускать адвокатом свидетеля – его компаньона. На руках у меня был достаточно свежий прецедент Московского областного суда. Хотя прецедент и относился к другому субъекту федерации, но в отсутствии таковых (в чем я был почти уверен) в этом знаменитом независимостью от закона регионе, он, всё-таки, добавлял нам очков и уверенности в нужном исходе спора со следствием. По крайней мере, я тогда в это искренне верил.

Здесь уместно будет вспомнить один эпизод, касающийся «местных особенностей» судопроизводства. Эпизод для этого региона весьма характерный (как позже выяснилось в ходе общения с местным коллегой). Правда, в начале у меня едва глаза на лоб не вылезли, когда я читал судебное решение, представившееся мне дурной шуткой. История имела место примерно спустя год после описываемых событий. Ко мне обратилась семейная пара из того же курортного региона, несколько лет ведущая судебные тяжбы с недобросовестными покупателями их коттеджа стоимостью около тридцати миллионов рублей в одном из крупных городов К-кой области. Среди высланных мне по электронной почте материалов было решение одного из районных судов, скажем так, столицы этого самого региона. Решение было датировано двумя годами раньше обращения ко мне. Истцами являлись мои клиенты, имеющие регистрацию по месту жительства в этом регионе, а ответчиками – те самые недобросовестные покупатели, задолжавшие истцам почти тридцать миллионов. Иск был самый обычный – о взыскании задолженности по договору купли-продажи. Подсудность тоже была самой обычной – по месту жительства ответчика. Вот только жили ответчики в К-кой области, а решение принял суд в регионе за тысячи километров от их места жительства. В этот самый суд даже приезжал адвокат ответчиков. И в решении было указано, что адвокат этот заявлял о неподсудности этого дела этому суду и просил передать его, как и положено по ГПК РФ по месту жительства ответчиков. На что судья в решении лаконично отписал: «Представитель ответчика обжаловал определение П-го районного суда об отказе в передаче дела по территориальной подсудности в вышестоящий суд, определением которого частная жалоба была оставлена без удовлетворения». И продолжил рассматривать явно и очевидно неподсудное ему дело. Я потом общался с местным адвокатом моих клиентов, работавшим с этим их иском. В иске он просто указал какой-то адрес на территории нужного ему суда. Возможно, даже отсутствующий в действительности. Конечно, полюбопытствовал у него, как такое вообще возможно… На что получил в ответ многозначительную улыбку, дескать, у нас тут нет невозможного… Комментарии, как говорится, излишни.

Так что, попади это решение мне в руки раньше, уверенности в желаемом исходе и торжестве закона у меня бы, как минимум поубавилось.

Хотя, схема с судебным обжалованием моего не допуска к защите интересов шестерых свидетелей устраивала нас еще и тем, что до получения конечного результата, их допросы, как минимум, откладывались до разрешения спора со следователем. А по опыту, на это могло уйти до шести месяцев, как это уже было в Московской области. В отличие от следствия, сроки нас совершенно не волновали, а время работало на нас. Теми более, что свидетели эти, точнее их показания, нужны были отнюдь не нам. При существующем в отечественном уголовном судопроизводстве раскладе для обвинения, продолжением которого по факту является суд, в основном вообще не важно, какие показания дает свидетель обвинения.

Допрос отправленной в санаторий Али откладывался в связи с возвращением ее из только через 2 недели.

Следующая неделя у меня была свободна для поездки в Б., начиная со среды. Понедельник и вторник были заняты текучкой и судебными заседаниями, назначенными ранее. Поэтому времени на раскачку и отдых особенно много не было. Следователь мог позвонить уже в понедельник. А отнекиваться дальше среды, кивая на занятость, было не резон – если он вернется к нашему вопросу на следующей неделе, когда у меня действительно не будет нужного для поездки в Б. окна длительностью, как минимум два-три дня… Словом, возникли бы совершенно ненужные накладки.

В общем, за выходные и свободные между текучкой часы я успел сформировать семь судебных «кейсов», хотя и похожих, как близнецы братья, но требующих внимания и времени…

Визит в Б. прошел одним днем. Утром, около восьми часов – рейс из Внуково, около девяти вечера – обратно. Правда, вылет туда задержали часа на два. Причем всё это время я вместе с остальными пассажирами ждали в салоне Boeing-737. Несмотря на утро, духота доставляла не по-детски. Несколько раз пассажиры ругались со стюардами «Ютейр», требуя объяснений, просили пилотов запустить ВСУ*, чтобы заработала система кондиционирования воздуха. Оказалось, что сто с лишним человек ждали десяток пассажиров со «стыковочного» рейса, который задерживался из какой-то Тмутаракани. Допрос я предусмотрительно согласовал на послеобеденное время. Аслана, с которым еще прошлый раз мы обменялись телефонами, я предупредил о задержке еще из Внуково. Правда, тогда еще не было известно на сколько именно и мы договорились, что перед самым взлётом я его наберу.

В аэропорту Б. я был в начале двенадцатого. Дорога до отеля заняла привычные минут двадцать. Валентина Васильевна с важным видом была уже на месте и сообщила мне, что место встречи с нашими визави изменилось — допрос пройдет в кабинете того самого Артура в местном «ОБХСС». Понятно, следователь выписал ему полномочия в виде отдельного поручения ломать свой «прибор» об это дело дальше самому. Во всяком случае, напрашивался такой вывод. С другой стороны, вполне возможно, Артур почувствовал в себе достаточно прыти, чтобы выпросить у смежника из СКР шанс попытать счастья с Валентиной.

С Валентиной Васильевной и впрямь мне пришлось понервничать больше, чем со всеми ее предшественницами вместе взятыми.

— Не тупая, сама все знаю! — сквозило в её мимике и каждом жесте.

Дважды мне приходилось ее вызывать на крыльцо артуровой конторы, чтобы привести в чувство и объяснить чем может быть чревата ее инициативная самодеятельность. В какой-то момент мне даже показалось, что она подыгрывает Артуру и мне пришлось пойти на «меньшее зло», повысив на нее голос. Что ж, Б. город не такой уж большой и у них тут своя Санта-Барбара. Так что, запросто возможно, что Валентину и Артура что-то связывало и до моего здесь появления.

Худо-бедно, в протоколе допроса не оказалось содержания, которое хоть сколько-нибудь могло бы удовлетворить Артура. Вернулись в отель мы без малейшего желания продолжать общение друг с другом, но задача была выполнена. Правда, подписывать и подавать жалобу на Артура, она категорически отказалась, якобы в знак протеста против моего нетактичного поведения, что лишь укрепило мои подозрения о ее заигрывании с Артуром.

До отъезда в аэропорт я передал Святославе Андреевне семь жалоб с приложенными к ним документами для подписания их девочками из ООО «Полежай». Сопроводив их необходимыми устными инструкциями и ответив на все интересующие клиентов вопросы, было решено, что моя миссия в Б. на этот день закончена. Руководство холдинга в Б. отсутствовало, за исключением главного бухгалтера, обычно обитающего в Москве, но прибывшего сюда по вызову хозяина на прошлой неделе по каким-то общим делам. Егор Васильевич, на вид тридцати пяти лет, и в прошлый мой визит выполнял функции финансового обеспечения моего прибытия-убытия. Доложив о завершении намеченных на этот день дел и отсутствии необходимости дальнейшего здесь пребывания, я и в этот раз попросил его заказать мне через Интернет билет на вечерний рейс.

Было ясно, что Артур и компания уперлись в ситуацию с группой зависших свидетелей, которые по их изначальному плану, являлись очевидцами «преступления» и без допроса которых следствию обойтись уже было проблематично. И вовсе не потому, что свидетели эти были какие-то архи-ценные. Просто направить дело в суд в том виде, в котором оно оказалось милостью Артура, рассчитывавшего на легкую добычу в лице группы бухгалтеров, теперь было крайне затруднительно. Любой начальник следствия или прокурор, даже бегло ознакомившийся с делом, скорее всего, вернет его следователю, чтобы тот хоть как-то закрыл тему с семью свидетелями, не считая отсутствующей Али. Одно дело – свидетели отказались от дачи показаний, сославшись на конституционное право не свидетельствовать против себя. Никто, понятно, не будет требовать отправлять их на дыбу, чтобы получить показания. Ну, отказался и отказался. Хотя, вопросы к следователю, полагаю, возникли бы. Ведь рычагов давления на таких свидетелей должно быть предостаточно. Начиная с примитивного: «вам есть что скрывать – значит, вы тоже можете стать подозреваемыми»…

Но наши-то девочки в принципе от дачи показаний не отказывались (пока). И правом не свидетельствовать против себя не прикрывались. Они лишь просили обеспечить им другое конституционное право – на профессиональную юридическую помощь с привлечением избранного ими (!) адвоката. В такой ситуации оставить все в подвешенном состоянии у чиновников СКР и прокуратуры почти не было шансов. Её нужно было как-то разрешить. Самый простой и лобовой способ – вызывать этих свидетелей повторно до тех пор, пока они не сломаются. Именно для исключения этого варианта событий и нужно было подать жалобы в суд. Ведь в противном случае появлялся вопрос — если они считали свои права нарушенными, почему не принимали мер к их защите, не жаловались? Сейчас же такие вопросы отпадали – после подачи жалоб имелся явный судебный спор со следователем о вполне себе конкретных правах и до его разрешения у следствия не было оснований наседать.

То есть, производство по существу обвинения Святославы Адреевны на несколько месяцев на совершенно законных основаниях подменялось производством по сугубо процессуальному вопросу.

Конечно, какие-то следственные действия можно было продолжать. Например, назначить экономическую экспертизу, которую по таким делам проводят в обязательном порядке. Но, как правило, экспертам стараются предоставить максимально полную картину, которая без свидетелей, как бы, не складывалась.

Возвращаясь домой я, конечно, волей-неволей гадал, какое следующее действие предпримут Артур и Ко. Но мысль о том, что буквально со следующего моего визита театр военных действий переместится в столицу региона, честно скажу, меня так и не посетила.

примечания: *-имена изменены;

**ВСУ – вспомогательная силовая установка на самолетах. В гражданской авиации обеспечивает автономное питание электрооборудования борта, отключенного от внешних сетей.

Часть 5. Finis coronat opus

Две с половиной недели после моего возвращения из Б. пролетели в местной «текучке». К тому, что после сорока недели все чаще мелькают со скоростью суток, а продолжительность дней по ощущениям больше напоминает школьные часы, я уже начал относиться к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся.

С момента подачи тех самых типовых жалоб от наших недопрошенных свидетельниц из бухгалтерии ООО «Полежай» времени прошло уже более, чем достаточно. Согласно УПК РФ, рассмотрение таких жалоб назначается в течение 5 суток с момента их поступления. По-крайней мере, в большинстве судом Подмосковья этих сроков стараются придерживаться. Да и само рассмотрение – не затягивать на недели и месяцы.

Словом, ближе к середине июня, когда мне позвонила Станислава Андреевна, я ждал, что услышу о назначенной дате рассмотрения одной или нескольких наших жалоб в Б-ском городском в суде. К моему удивлению, никакой информации из суда никто из заявителей не получил. А звонок мне, хотя и действительно касался очередного моего визита в регион, но был вызван приглашением всех ранее «допрошенных» в местном подразделении СКР действующих лиц, включая саму Святославу Андреевну, в региональное следственное управление СКР. Всех вызывали на один день к одному и тому же старшему следователю по расследованию особо важных дел по имени Марат Камильевич*. Номер телефона следователя, адрес следственного управления… В общем, все необходимые в таких случаях детали я попросил мне сбросить смс-кой или по электронке и начал морально готовиться. Собственно, предложенная следователем дата меня, к счастью, вполне устраивала, с билетами до столицы региона, не представляющей для отдыхающих такого интереса, как курортный Б., проблем тоже не ожидалось, несмотря даже на небольшой срок до даты вылета. От меня требовалось подобрать подходящий по времени прилета в С. (назовем так столицу региона) рейс и переправить необходимые данные на электронный адрес Егору Васильевичу, который после оплаты электронного билета уже привычно должен был переслать мне сам электронный билет. В принципе, я был уверен, что с учетом моей удаленности и всяких там авиа-нюансов, даже если бы мы явились к Марату Камильевичу с задержкой на несколько часов , особых проблем не возникало.

Естественно, привычно брать билет до Б., чтобы потом вместе с остальными еще два часа трястись в авто до С., смысла не было. Поэтому изначально было согласовано, что водитель микробуса вместе с девочками и Святославой Андреевной будет встречать меня в аэропорту С. И уже оттуда все вместе едем в Следственное управление. По дороге у нас было не менее часа, чтобы повторить пройденный материал, успокоиться и приготовиться. Особенно это касалось Али, которая к тому времени вернулась из санатория и по настоянию шефа, получившего какие-то гарантии от своих покровителей в правоохранительных органах, была включена в список доставленных в С. для очередной попытки допроса.

Итак, местные коллеги Марата Камильевича, судя по всему, решили, что это дело им не по зубам. Понятно, что такие решения принимают вверху, но не меняло сути вопроса – ребята решили взять не мытьем, так катаньем. Для меня было совершенно ясны две вещи. Первое, что решение о передаче дела из Б. в следственное управление было каким-то образом связано с новой позицией моего клиента, реального владельца холдинга, попросившего меня пойти навстречу новому следователю в вопросе с намертво «зависшими» свидетелями. И второе, что «динамо», включенное местным судом, каким-то непостижимым для нормального юриста образом связано с этой передачей дела в СУ региона и неформально согласованной позицией клиента. Очевидно, руководство СУ СКР, не будучи лично материально заинтересовано в этом проекте, продвигаемом Артуром и его командой, изучив ситуацию, приняло единственно верное решение, чтобы выйти с честью из сложившейся не по их воле но с их участием — пусть и путем оперских интриг. Понятно, для того, чтобы согласовать действия обеих сторон, требовались гарантии некоего посредника, которому доверяли бы обе стороны, принимая во внимание неформальный характер соглашения. Итак, из объяснений Алексея Григорьевича следовало, что таким «посредником» согласился выступить знакомый работник прокуратуры региона, далеко не последний по должности. При этом на\было обеспечить содействие в «формальном» допросе всех моих клиентов в качестве свидетелей. При этом, как я понял, вопросы с судом относительно дальнейшей судьбы наших жалоб на прежнего следователя, посредник также взялся урегулировать. Собственно, в части суда от нас требовалось после поездки на допрос в С. просто не педалировать жалобную тему и ее готовы были просто спустить на тормозах. Вот так – без всяких формальностей вроде письменного отказа от жалобы и т.п… В свою очередь, «шефу» гарантировали, что после выполнения всех процессуальных формальностей, включая допросы всех обозначенных операми свидетелей и бухгалтерскую экспертизу, дело будет прекращено и до суда не дойдет. В такой ситуации мне оставалось лишь проконтролировать обещанный «формальный» характер допросов девочек из «Полежая», включая Алю, на которую Артур с коллегами из местного УЭБиПК делали ставку. Собственно, этим и была вызвана просьба о моем приезде в С. по делу, которое, как стало понятно, так оперативно удалось похоронить. Таким образом, стало понятно, что, хотя формально в протоколы допроса я вписан не буду, но фактически мне никто не будет чинить препятствий опекать каждого из моих подзащитных-свидетелей. На том и порешили.

Ну, что же… довести начатое до конца, сколь формальным и, если все пойдет по плану, незначительным этот конец бы ни был – обязанность адвоката…

Встреча в аэропорту, дорога на другой конец города через самый центр С. в том же самом микробусе вместе с семью девушками не заняли времени больше, чем я рассчитывал. Так что у здания регионального Следственного управления СКР мы были практически вовремя. По дороге распределили очередность и принципиальную позицию каждого из свидетелей. Первой – главный бухгалтер, далее – Аля и все по списку в любом порядке. Святослава Андреевна, согласно договоренности, должна была подъехать после обеда на машине с Асланом – дел у неё, как всегда было выше крыши, и быть привязанной к «общественному» микробусу генеральному менеджеру отеля явно не комильфо.

Если согласованная нами очередность была нашим внутренним делом, и следователя, по большому счету, не сильно волновала, то общая для всех позиция не давать показаний, ссылаясь на статью 51 Конституцию, с первых минут вызвала натянутость в общении. Не могу сказать, что для меня это было неожиданным, или я не был к этому готов. Как на практике выстраиваются и реализуются подобные договоренности с участием больших начальников с каждой стороны я прекрасно себе представлял. И что следователь может быть вообще не в курсе этих договоренностей или, как минимум, делать вид, что не в курсе, я вполне себе допускал. Как и массу других нюансов, о которых не стоило даже ломать голову, пока они не проявятся в реале. Не то, что бы я ставил под сомнение сам факт договоренностей или их принципиальную суть. Просто, как говорится, дьявол в деталях, и на уровне рядовых исполнителей была благополучно похоронена не одна тысяча положительных в общем-то начинаний и договоренностей на самом высоком уровне. Поэтому, я уверен, что и начальнику Марата Камильевича и высокопоставленному работнику прокуратуры, участвовавшим в достижении «статус кво», было сугубо фиолетово, будут давать показания свидетели или «закроются пятьдесят первой». А следователю с одной стороны хотелось проявить собственную значимость и «процессуальную независимость» на своем уровне, с другой, возможно, оставить последнее слово за собой и, заодно, «отомстить за товарищей» из Б., сдавших позиции московскому адвокату и его клиентам-коммерсам — ну, типа, чтобы те не особо зазнавались.

В общем, после первого же свидетеля, а, точнее, после первых пяти минут общения с Маратом Камильевичем стороны -я и он- вынуждены были разойтись по своим углам для консультаций с руководством. До этого Марат Камильевич пытался убедить меня, что ему не известно ни о каких договоренностях и его руководство ждет от него только показаний, так как никто из свидетелей не является близким родственником подозреваемой. Пытаться его в чем-то убедить смысла не было. Впрочем, как и меня – в обратном. Выйдя из кабинета, я донес до Алексея Григорьевича суть сложившейся ситуации. Понятно, что решения принимал он, а моя задача была – объяснить, что я считаю правильным. Если шеф уверен в благополучном исходе дела при любых показаниях, мое дело — маленькое. В принципе, я вообще мог просто заниматься своими делами, пока следователь получает желаемое, и вообще не напрягаться. Тем более, от обязательств по оплате моего здесь присутствия никто не отказывается, к чему бы это присутствие не сводилось по воле клиента.

Алексей Григорьевич, выслушав меня по телефону, попросил минут десять, пообещав перезвонить, как только провентилирует ситуацию «наверху». Прошло не меньше 30 минут, прежде, чем на моем вибрирующем азбукой Морзе телефоне, переведенном перед допросом на беззвучный режим, отразился его номер.

— Делайте, как считаете нужным. Я вам доверяю, думаю, что все будет нормально, — услышал я слегка флегматичный, как всегда, голос Алексея Григорьевича.

— Спасибо за доверие. Мудрое решение, — поблагодарил я и пошел за Алей, курившей за углом казенного дома, рядом с нашим микробусом.

Спустя некоторое время, нас опять пригласили в кабинет. Последовавшие за этим восемь стандартных процедур ничем особо не запомнились и не отличались одна от другой.

Между тем, когда мы со Святославой Андреевной вышли на крыльцо следственного управления, на часах было уже почти половина пятого вечера. По дороге в аэропорт я только попросил остановиться у одного из торгово-офисных центров, выйдя ненадолго по своим делам, и меньше, чем через сорок минут, мы были в аэропорту С. Почему-то у меня была почти абсолютная уверенность, что больше возвращаться сюда мне не придется. По крайней мере, в ближайшее время и по этому делу.

Примерно через месяц Святослава Андреевна по моей просьбе прислала мне на электронную почту скан постановления следователя С-кого регионального СУ СКР Тахирова М.К. о прекращении уголовного дела №…

В Москве, по месту юридической «прописки» фирмы, неуплату налогов которой вменяли в вину моей клиентке из Б., в августе-сентябре нам предстояли арбитражные дела по иску налоговой инспекции, который был непосредственно связан с «творчеством» Артура и его коллег-оперов из Б. Но это была уже другая история.

Конец.

* имена изменены.